Конец королевы - Страница 5

Катаржина быстро завертела головой, решительно отказываясь, но одновременно гладила мою руку. Чуть-чуть, легонько, но это прикосновение еще больше вывело меня из равновесия. Она не успела убрать свою тонкую, ухоженную руку, как я вновь поглядел на бар. Всего лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы убедиться, что Катаржина не водила меня за нос. Барменша как раз ставила перед толстяком две пузатенькие, наполненные на треть коньячные рюмки.

— Я уйду, как только перестанут играть. Ты пока ничего не говори! Знаешь ведь Гонзу: он может за мной побежать вдогонку.

Я кивнул.

— Как хочешь.

Она ваяла со стола свою сумочку, машинально щелкнула замочком. Третий танец приближался к концу, и я. поторопился спросить:

— А в горы ты в самом деле с нами поедешь?

Она чуть заметно свела брови.

— Ты тоже хочешь, чтобы я поехала? У тебя ведь будет Алена.

— Верно, — слегка смешавшись, возразил я. — Но я беспокоюсь обо всей компании. Если ты откажешься ехать, Гонза может передумать. Понятно?

— Выходит, мне ничего другого не остается, как поехать, удовлетворенно сказала она и улыбнулась. — Но ты должен пообещать, что будешь меня оберегать. От интриг и ловушек.

Ответить я не успел. Оркестр умолк, Катаржина подарила мне экспортную улыбку и встала:

— Ну, пока! Значит, пока что ничего не говори!

Схватила сумочку и направилась к выходу. Но опоздала и столкнулась с Бореком и Аленой, которые возвращались к столику с площадки. Борек придержал ее, но не больше чем на полминуты.

Следующую серию я танцевал с Зузаной, Гонза — с Аленой, а Борек пропустил. Позже я объяснил Гонзе, что Катаржина уехала домой из-за немца.

— Нет, она просто чокнутая. Убегать из-за этого пивного бочонка? — удивилась Алена.

Я пожал плечами:

— Ну, ты же знаешь Катаржину…

— Норовистая девка! — поддержал меня Борек. Гонза промолчал, только с ненавистью поглядел в сторону бара. Немец все еще ждал. После ухода Катаржины я не спускал с него глаз. Свою рюмку он опрокинул, вторая стояла нетронутая. Только минут через десять он выпил и ее; видно, дошло наконец, что остался с носом. Он заплатил и отчалил.

Чуть раньше встала и Зузана. Мозельское, очевидно, ударило ей в голову, но если у Алены развязался язык, то Зузана молчала как убитая. Вернулась она примерно через четверть часа — слегка побледневшая, но снова готовая выпить.

— Вышла на свежий воздух, голова немного разболелась, — объяснила она и виновато улыбнулась Бореку.

— Пить надо умеючи, — отрезал тот, чем рассердил меня, потому что сам выпил совсем мало, две-три стопки, а официант как раз раскупоривал перед Гонзой пятую бутылку. Последнюю. Больше решили не заказывать.

Гонзе почти хватило выигрыша, чтобы расплатиться. Мне он сотню вернул, а Бореку нет.

— Пойду еще куда-нибудь, — сказал Гонза уже на улице. — Деньги у вас есть, можете взять такси. А то намучаетесь с девчонками.

— С Зузаной — точно, — подтвердил я. Та стояла, прижавшись к Бореку, почти повисла на нем, глаза закрыты, голова — у него на плече.

— Не столько пьяная, сколько влюбленная, а это куда хуже, — хмуро, явно думая о своих делах, пояснил Гонза. Потом, уже поспокойнее, добавил: — Насчет меня не беспокойся. Пересплю в сто третьей у Властика. Пепек после обеда уехал домой.

— Ну и прекрасно! — сказал я и отправился ловить такси.

2

— О Господи! — выдохнула Алена и прижалась к Павлу. А он словно окаменел, только фонарик в руке дрожал.

— Это, наверно, Мирка. Вчера нализалась, а теперь ей снятся кошмары. Или решила пошутить. Не слишком удачно.

— Нет! — вся дрожа, выговорила Алена. — В шутку так не кричат. В жизни ничего страшнее не слышала.

Про себя я признал ее правоту, но вслух ничего не успел произнести, потому что за спиной у Алены скрипнула дверь, я в свете фонарика появился Борек.

— Послушайте, что тут за психушник? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Мирка там бесится, но не может открыть. Ключа, что ли, нет…

Что за неразбериха! Максимум десять минут назад, когда я отправился в уборную, Мирка была в норме, совсем не пьяная. Она собиралась ехать в Прагу. А сейчас ревет и кричит об убийстве. Я уставился на Борека.

— Ты можешь мне объяснить, что тут происходит?

— Ничего не происходит, — ответил он, — если не считать того, что кто-то убил Катаржину. Понятное дело, если верить Мирке. Зузана спит, Мирка ревет, вы все здесь, передо мной» так что остается только королева Иордана… Я хотел сказать — Ядрана.

Он иронически ухмыльнулся, как бы давая понять, что в любых обстоятельствах умеет владеть собой.

Больше я ничего не стал спрашивать, а бросился в кухню. За мной — Павел, сопровождаемый Аленой, и последним — Борек. Пройдя между кафельной печью, столом и своей разбросанной постелью, я на секунду остановился перед дверью в «дамскую» спальню.

— Давай-давай! — поторопил меня Павел. — Чего ждешь? Вместо ответа я взялся за ручку и открыл дверь.

В свете керосиновой лампы, стоящей на маленьком столике посреди комнаты, передо мной открылось ужасающее зрелище. На полу, в одной только черной кружевной комбинации, стояла на коленях Мирка, ее голые плечи тряслись, лицо она прятала в ладонях.

Катаржина лежала на постели. Вернее, на обеих постелях. Поперек. Ее голова утопала в подушке, левую половину лица закрывали прядь распущенных волос, широко открытые глаза уставились куда-то в потолок. Руки были бессильно опущены вдоль тела, правая судорожно сжата в кулак, левая, с растопыренными пальцами, лежала на бедре, будто хотела, но не успела прикрыть поросший темными волосиками треугольник, ноги свисали на пол.